Банк России подтвердил расхождения в инфляционных ожиданиях между населением РФ, имеющим сбережения, и теми, у кого накоплений нет: последние уверенно оценивают и текущую инфляцию, и будущую выше, чем их более предусмотрительные сограждане. Впрочем, как показывают расчеты ЦБ, в кризисные моменты разница в оценках становится нулевой.

Расхождение населения в опросах «инФОМ», делающихся для ЦБ, в оценках наблюдаемой и будущей инфляции описано в приложении к докладу о денежно-кредитной политике Банка России, опубликованном вчера. ЦБ исследовал вопрос в связи с тем, что инфляционные ожидания влияют на канал процентных ставок трансмиссионного механизма денежно-кредитной политики, исходя из общепринятых представлений о механизмах ДКП, в первую очередь из-за влияния на сбережения. Стандартно предполагается, что домохозяйство исходя из своих представлений о будущей инфляции (и о производных: будущих ценах, будущих расходах, будущей доходности сбережений) принимает решения об увеличении или уменьшении сбережений. Впрочем, для домохозяйств в России этот механизм искажается относительно высокой долей домохозяйств, сбережений не имеющих (это около 65% населения в опросах «инФОМ»).

ЦБ констатирует, что во времени (опросы 2014–2019 годов) доля имеющих сбережения стабильна, то есть, исходя из описанной логики, события последних лет, сопровождавшиеся существенным снижением инфляционных ожиданий (10–12% годовых в 2014 году, пик ожиданий инфляции выше 17% год к году в начале 2015 года и далее снижение до уровня около 8% в 2018 году с последующей слабой и неустойчивой динамикой), к значимому росту числа имеющих сбережения в стране не привели. Тем не менее ЦБ заявляет, что треть домохозяйств, имеющих в РФ какие-либо сбережения, демонстрирует менее высокие инфляционные ожидания, чем «обычные» граждане, живущие «от зарплаты до зарплаты». Так, разница между инфляционными ожиданиями подвыборки со сбережениями и без них достигала пика летом 2015 года (более 5 процентных пунктов), в 2017–2018 годах составляла 1 п. п. или немного выше, в среднем имеющие сбережения оценивали будущую и текущую инфляцию примерно на 2 п. п. ниже тех, у кого сбережений нет. В Банке России объясняют это «рациональностью» домохозяйств, имеющих сбережения.

ЦБ при этом косвенно отмечает в публикации моменты, в которых разница в инфляционных ожиданиях сберегающих и несберегающих групп была в 2014–2019 годах почти нулевой или даже отрицательной (не имеющие сбережений ожидали более низкой инфляции, чем имеющие),— это эпизоды лета 2014 года, января 2015-го и осени 2017 года. Они, возможно, иллюстрируют связь инфляционных ожиданий и ожиданий резкого ухудшения материального положения домохозяйств (конфликт с Украиной, резкая девальвация и падение цен на нефть, санкционные ожидания). Подтверждение этой гипотезы может демонстрировать функцию значительной части сбережений в РФ — это скорее краткосрочный, чем долгосрочный резерв потребления, поскольку при прогнозировании домохозяйством последующего быстрого исчерпания накоплений различие в инфляционных ожиданиях двух групп обнуляется: те, кто знает, что у него ничего нет, и те, кто думает, что у него ничего не будет, оценивают будущую инфляцию примерно одинаково.

Наблюдение ЦБ о том, что имеющие сбережения домохозяйства оценивают и прогнозируют инфляцию ниже не имеющих сбережений, лишь кажется соответствующим интуитивным выводам. Есть множество причин полагать, что инфляционные ожидания в группе со сбережениями могут быть выше, а не ниже. В теории группа без сбережений в среднем менее интересуется информацией, обычно провоцирующей рост инфляционных ожиданий, по крайней мере в части экономической информации и прогнозов: не имеющие сбережений обычно не интересуются депозитными ставками, опережающими индикаторами, у них короче горизонт планирования, спектр потребляемой ими информации, имеющей отношение к будущему цен, существенно уже. Наличие сбережений в домохозяйствах может коррелировать с уровнем тревожности его членов — это стандартное объяснение роста сбережений в кризисных ситуациях. В наблюдаемый период (2014–2019 годы) зарплаты в бюджетном секторе, где предположительно меньше доля населения со сбережениями, индексировались лучше, чем зарплаты частного сектора, а доходы беднейших слоев населения росли быстрее, чем в остальных группах, что должно было снижать их инфляционные ожидания. Наконец, представление о наличии сбережений в РФ только в высокодоходных группах очень упрощено — практически на уровне расхожих представлений о более высокой инфляции для низкодоходных групп. К тому же в базу «инФОМ» вряд ли массово попадают данные опросов владельцев крупных сбережений, формирующих значимую долю депозитов в банковской системе. Есть аргументация и в противоположную сторону — так, наличие «подушки безопасности» в домохозяйстве делает его предположения о будущем менее пессимистичными. ЦБ приводит лишь одно из возможных предположений на этот счет: домохозяйства со сбережениями «формируют более рациональные инфляционные ожидания», поскольку, по расчетам экономистов Банка России, амплитуда их колебаний ниже.