Напомним, тренд на падение нацвалюты сформировался в начале мая, а в минувший понедельник, 14 августа, курс доллара превысил 101 рубль, евро – 111 впервые с 23 марта 2022 года. Заявив об отсутствии угроз для финансовой стабильности, ЦБ тем не менее созвал внеочередное заседание по ставке и поднял ее сразу на 350 базисных пунктов. Масла в огонь добавил и помощник президента по экономическим вопросам Максим Орешкин, заметивший, что ведомство Эльвиры Набиуллиной «обладает всеми необходимыми инструментами, чтобы нормализовать ситуацию уже в ближайшее время». Непонятно только, что для Кремля и правительства, Центробанка и Минфина значит «нормализовать ситуацию». Каким они видят «нормальный» курс – 95, 90 или, может, 85 рублей за доллар? И что они предпримут, если эта «нормальность» так и не будет достигнута? Об этом мы поговорили с ведущим экспертом Центра политических технологий Никитой Масленниковым.

— Проблема абсолютно не в величине, не в каких-то цифрах, для властей принципиально важно другое: чтобы курс стабилизировался, чтобы не было скачков, — утверждает собеседник «МК». – Финансовые регуляторы посчитали бы несомненным успехом, если бы удалось снизить фундаментальный риск, связанный с торговым и платежным балансом. Именно этот фактор и способствует ослаблению рубля в первую очередь. В июле с формальной точки зрения общий баланс был в профиците, однако если взять только его валютную (нерублевую) составляющую, картина не столь благостная. Ежемесячные платежи за поставки по импорту у нас превышают экспортную выручку примерно на $1,5 млрд в долларовом выражении. Соответственно, возникает устойчивый дефицит валютной ликвидности, растет спрос на нее, что, в свою очередь, толкает рублёвый курс вниз. Таким образом, ситуация во многом обусловлена структурой внешнеторговых платежей: в рублях мы получаем около 42% экспортной выручки, а импорт оплачиваем ими только на 30%, всю остальную часть – в основном юанями. Так что курс – субстанция вторичная, производная от диспропорции между экспортом и импортом.

— Каким образом этот дисбаланс устранить? Сейчас много разговоров о том, что власти могут вернуть обязательную норму продажи валютной выручки экспортеров — например, 80%, как в прошлом году.

— Да нет, с этим сейчас полный порядок. В июне крупные экспортеры продали 84% своей валютной выручки. Вообще-то, они должны иметь возможность держать какую-то ее часть на зарубежных счетах, чтобы оплачивать транспортно-логистические расходы, которые обходятся им очень дорого: на конвертации теряются от 5% до 10%. Распространенная ныне идея запретить отток капитала – от лукавого: в случае ее реализации экспорт будет гарантированно подорван. Чтобы попытаться решить проблему дисбаланса во внешней торговле, нужно для начала изменить параметры ежедневной продажи валюты государством, это было бы логичным шагом со стороны ЦБ. В начале 2023 года объем регулярных валютных интервенций составлял в рублевом эквиваленте 7 млрд, позже – 5 млрд, сейчас 2,3 млрд. То есть он последовательно сокращался. Кроме того, всех сбила с толку история, когда Минфин анонсировал закупки с 1 августа валюты в рамках бюджетного правила, а буквально через три дня ЦБ заявил, что делать этого не собирается. Этим разнобоем в позициях регуляторов явно воспользовались спекулянты, предприняв мощную атаку на рубль и ослабив его еще в большей степени.

— А что по-вашему должны сделать власти?

— В данном случае, чтобы избежать нарастания дефицита валютной ликвидности, напрашивается четкое разъяснение от Минфина насчет бюджетного правила: каковы его перспективы, будет ли оно восстановлено в прежнем варианте, или, напротив, скорректировано. А может, его действие стоит приостановить на какое-то время? В условиях ужесточения денежно-кредитной политики необходимы и другие регулятивные меры, касающиеся всего того, что влияет на деловую активность экспортеров и импортеров — импортозамещения, изменения параметров льготных кредитных ставок и так далее.

— Своё решение по ставке ЦБ принял во многом потому, что был превышен «психологически важный» рубеж в 100 рублей за доллар. Плюс, недовольство ситуацией выразил помощник президента Дмитрий Орешкин. Разве не так?

— Конечно, психологический момент сыграл свою роль. Но по большому счету, с экономической точки зрения курс 99 мало отличается от курса 100. Эмоции лишь ускорили процесс принятия и без того неотвратимого решения. Думаю, до 15 сентября, когда состоится очередное заседание Совета директоров ЦБ, регулятор возьмёт паузу по ставке, отслеживая и анализируя события вокруг валютного курса и динамики инфляции.