Инициаторы очередного нефтяного демарша пытаются остановить падение мировых цен. Пока безуспешно. Стоимость эталонного сорта Brent немного подросла к концу недели — в среднем на $3–4 за баррель, перейдя тем самым из коридора в $70–75 в диапазон $76–77. Но этого недостаточно. Российский бюджет этого года сверстан на базе $70,1 за баррель Urals. Однако в июне, по данным Минфина, цена российской марки с трудом преодолела планку в $55 (сказывается санкционный дисконт). В результате, как подсчитали в ведомстве Антона Силуанова, нефтегазовые бюджетные доходы рухнули в январе–июне на 47% по сравнению с аналогичным периодом прошлого года и составили всего лишь 3,38 трлн рублей.

Саудовский бюджет окажется бездефицитным и вовсе при $80.

Так что же — тупик? Надежда исчезает последней.

Глобальный нефтяной рынок развивается не столько по своим внутренним законам, сколько на базе переплетения и взаимозависимости фьючерсных операций, макроэкономической ситуации и геополитической напряженности, а также надежности логистических цепочек. Не случайно 8 марта 2022 года за Brent давали почти $130 за баррель. Эта котировка продержалась, правда, одни сутки. Но все равно прошлой весной стоимость нефти была близка к рекордам 2008 года, в том числе и из-за падения российского экспорта.

Однако сейчас все глобальные процессы играют на понижение цены. Восстановились российские поставки за рубеж после того, как выдохлись западное эмбарго на российские нефть и нефтепродукты, а также ценовой потолок. Экспорт в ЕС практически полностью Москва переориентировала на Индию. К 1 июля там стали получать до 2,2 млн баррелей в сутки. То есть глобальное предложение в целом стабильно.

Зато снижается спрос: во-первых, по причине обнуления экономического роста в ЕС и его существенного замедления в США. Во-вторых, темпы роста в Китае не столь обнадеживающие, как прогнозировалось ранее. Если обратиться к конечным для мирового нефтяного рынка показателям, то при учете всех обстоятельств цена все-таки в первую очередь зависит от рыночного баланса — соотношения спроса и предложения.

В IV квартале прошлого года, по расчетам Международного энергетического агентства (МЭА), профицит предложения составлял около 1 млн баррелей в сутки. Цифра на первый взгляд не слишком значительная. Но это 1% от общего баланса спроса и предложения. Так что вряд ли даже такое превышение предложения над спросом может играть в сторону повышения цен или хотя бы их стабилизации.

На этот год МЭА предрекала примерно такой же показатель. В мартовском отчете спрос в этом году достигал рекордных 102 млн баррелей в сутки. То есть прибавлялось примерно 2 млн баррелей. Увеличение добычи и экспорта прогнозировалось со стороны стран, не входящих в ОПЕК+, примерно на 3 млн бочек. Правда, аналитики МЭА полагали еще в январе, что Россия снизит добычу на 850 тыс. баррелей. Итого: к прошлогодним 101 млн баррелей предложения плюсовалось еще 2 млн. И профицит вновь прогнозировался в объеме суточных 1 млн бочек.

Но уже этой весной стало ясно, что прогноз МЭА рушится. Глобальный спрос не только не вырос, но в мае начал снижаться. По причине уже упомянутых выше макроэкономических проблем в основных странах — потребителях нефти.

Цены неуклонно поползли вниз.

В принципе предотвратить ценопад попытались в рамках ОПЕК+ еще на министерской встрече в Вене 5 октября прошлого года. Тогда договорились срезать добычные квоты на 2 млн бар/сутки на весь этот год. 4 июня договоренность продлили на 2024 год. Но сокращение оказалось во многом «бумажным». Не все участники ОПЕК+ дотягивали до потолка своих квот. В результате заминусовали только 1 млн.

В феврале, как известно, Александр Новак объявил, что с марта Россия добровольно снижает добычу на 500 тыс. бар/сутки по сравнению с февральским уровнем. Правда, до сих пор остается неясным, сколько на самом деле добывали в феврале (по данным Новака — 9,8–9,9 млн, ОПЕК — 10 млн). И когда, собственно, было выполнено это обещание — то ли в марте, то ли в мае… Но, по-видимому, на самом деле только в июне. Не случайно никакого сдерживающего влияния на нефтецены вербальные по сути маневры не оказали.

Пришлось вмешиваться Саудовской Аравии. 2 апреля этот ключевой нефтеэкспортер и еще 8 членов ОПЕК+ решили без всякого принуждения сократить добычу в целом на 1,16 млн бар/сутки с 1 мая до конца года (500 тыс. — конкретно саудовцы). Эта договоренность 4 июня на венской министерской встрече была продлена на 2024 год. Но опять мимо.

Тогда саудовцы в одностороннем порядке сократили добычу еще на 1 млн баррелей (теперь в стране добывается лишь 9 млн баррелей в сутки при квоте в 10,5 млн). Вначале только в июле. Но, поддержав Новака, продлили обещание еще и на август.

Таким образом, если учесть все последние добровольные ограничения, то по сравнению с показателями октября 2022 года ОПЕК+ в августе сократит добычу на 3,66 млн баррелей в сутки. Здесь необходимо пояснить, что речь идет в данном случае и о снижении экспорта примерно на ту же величину. Тем более что Александр Новак объявил именно о сокращении экспорта. Про новое снижение добычи он ничего не сказал.

В результате всех этих совместных действий поставщиков нефтяной баланс имеет шанс сместиться в их пользу. Если спрос в конечном итоге в этом году останется примерно на прошлогоднем уровне, а предложение действительно снизится на обозначенную величину, то в сентябре-октябре профицит на мировом нефтяном рынке сменится дефицитом в пределах 1–2 млн баррелей в сутки.

Правда, есть сомнения в том, что все страны — экспортеры нефти выполнят в полном объеме свои же обязательства. Достаточно напомнить о слишком медленном выполнении Россией предыдущих обещаний по снижению добычи. Многие эксперты сомневаются и в том, что российские нефтяные компании поспешат перекрыть экспортный кран. У правительства не так уж много законных способов заставить их это сделать. К тому же в условиях санкционной войны официальные данные о добыче и экспорте у нас не публикуют. Все обходятся оценочными механизмами, построенными на данных мировых нефтяных агентств и таможенных органов стран-импортеров.

Добычу, кстати, сократили не все члены ОПЕК+. Например, Нигерия и Ирак в последнее время, наоборот, увеличили и добычу, и экспорт.

На биржевых площадках слишком частые объявления о добровольных сокращениях добычи учитывают и довольно скептически оценивают, что все это произойдет на самом деле. К тому же коммерческие запасы нефти остаются довольно высокими. Поэтому пока цены сдвинулись вверх весьма незначительно. На повышение цены барреля участники рынка массово не играют. Ожидают дальнейшего развития событий.

Скорее всего, этим летом нефтяные цены вряд ли выйдут за рамки, даже при благоприятных условиях, коридора в $80–85 за баррель. Но более вероятно, что это произойдет только в III квартале.

Так что ситуация для нас и саудитов складывается не лучшим образом. Даже пресловутые $80 за бочку кажутся все более призрачными. На мой взгляд, единственный выход — воспользоваться пандемическим опытом 2020 года и резко снизить в рамках всего ОПЕК+ добычу и соответственно поставки на мировой рынок. На сколько именно и на какой срок, необходимо решить не позднее 26 ноября, когда намечен очередной нефтяной саммит в Вене.

Впрочем, мировой нефтяной рынок все меньше учитывает производственные и даже финансовые шаги его участников. Перевес все чаще отдается геополитическим факторам. Правда, они могут сыграть и в нашу пользу. Например, если Запад все же резко перекроет пути российских поставок, то это ударит не только по нашему бюджету, но и вызовет такой дефицит предложения, что цены резко пойдут вверх.